Он твердо решил, что тридцатилетию должен "выйти в звезды". Испробовав несколько творческих вариантов – поработал в вокально-инструментальных ансамблях "Фантазия", "Поют гитары", Стаса Намина, "Метроном", - понял, что в этих составах "восхождение на небосклон" затянется. И предпринял отчаянный рывок (ведь ему уже исполнилось 29!): заявил свою кандидатуру на участие в телевизионном конкурсе молодых исполнителей эстрадной песни "Юрмала-88". И победил!
Москвич Александр Малинин стал обладателем Гран-при престижного песенного состязания. Заручившись поддержкой Центрального телевидения (оно берет на себя что-то вроде ответственности за будущую судьбу лауреатов конкурса в Юрмале, старается максимально использовать творческие возможности исполнителей, а присутствие певца на телеэкране – гарантия того, что он не будет забыт зрителями), Малинин смог смело "двигаться вверх", думая только о развитии своего профессионального мастерства, а не о том, как бы лишний раз напомнить о себе публике. И то амплуа, и тот стиль, которые певец утверждает на сцене, позволили ему уверенно занять место в тройке самых популярных наших певцов, рядом с Валерием Леонтьевым и Александром Серовым.
В Юрмале Малинин продемонстрировал, насколько богаты его исполнительские возможности. Выступление на конкурсе он начал с раздумчивого романса Исаака Шварца на стихи Булата Окуджавы "Любовь и разлука". А несколько минут спустя легко перевоплотился в философски насыщенный образ из рок-композиции "Коррида". Во втором туре он с такой же естественностью перешел от "Корриды" к зажигательному рок-н-роллу "Осторожно, двери закрываются!". На заключительном концерте с глубоким, искренним чувством передал задушевность романса Давида Тухманова "Напрасные слова"…
Конкурс ушел в прошлое, но репертуар Александра Малинина не стал менее разнообразным: мы слышим на "звездных" концертах в его исполнении старинные и современные романсы, русские народные песни и рок…
– Александр, поклонниками рока вы признаны как "свой". Так почему такое большое место занимают в вашем репертуаре народные песни? Ведь для молодежи это как бы "несовременно"?
– Любовь к фольклору у меня давняя. Народные песни трогают, бередят душу… "Черный ворон", "Степь да степь кругом", "По диким степям Забайкалья" – это же песни, прошедшие через годы, настоящие народные шлягеры, даже по сегодняшним понятиям, глубокие, не пустышки-однодневки. Нравятся мне и старинные городские романсы, да и некоторые романсы современных авторов.
– Откуда эта любовь к народным мелодиям?
– Может быть, дало себя знать мое крестьянское происхождение. Вырос я, правда, в Свердловске, но мама родом из костромской деревни, отец – из челябинской. После девятого класса поступил учиться в студию эстрадного искусства при Свердловской областной филармонии, выдержав огромный конкурс: принять могли только четырех человек, а мое заявление оказалось 311-м и далеко не последним. Такой ажиотаж был не случаен: ведь по окончании студии всех четверых обычно принимали на работу в Уральский народный хор. Мне очень хотелось там петь.
Учеба в студии стала для меня важным подготовительным этапом к эстрадной деятельности. По шесть часов ежедневно занимались мы вокалом, учили нас и сценическому движению, и технике речи, и народному танцу, преподавали эстетику, различные теоретические музыкальные дисциплины, историю народного творчества.
Но самую большую школу я прошел, работая в Уральском хоре. Думаю, все лучшее во мне было заложено именно там. Признаться, я и не подозревал, какие возможности заключены в хоровом пении, вообще смутно представлял себе, что это такое. И только начав петь в хоре, я понял, что это современное действо, но в народном стиле и традициях. Здесь каждая песня несет в себе самобытный образ, пришедший к нам из прошлых веков. Так что хоровое пение открывает широкую дорогу исполнителю не только в вокальном, но и в актерском смысле.
Позже мне довелось петь в ансамбле песни и пляски Уральского военного округа. Это была уже совсем другая школа, которая тоже повлияла на меня: появилось новое ощущение песни. И тут меня потянуло в другие ритмы, к другому музыкальному языку. Я поехал в Москву, окунулся в атмосферу жизни столичных музыкантов…
Думаю, моя работа в эстрадных ансамблях и рок-группах не была безуспешной. Во время поездки с группой Стаса Намина в США на меня обратил внимание известных американский певец и композитор Дэйвид Померанец и предложил выпустить совместную пластинку…
– Какую роль сыграло это знакомство в вашей дальнейшей артистической судьбе?
– Дэйвид дал мне с собой в Москву инструментальные фонограммы своих композиций, чтобы я в студии записал на них свой голос. После этого в Америке вышла пластинка "Далекие страны". А буквально накануне конкурса в Юрмале от Померанца пришло приглашение приехать в Соединенные Штаты для серии совместных выступлений в Лос-Анджелесе и Бостоне. Были задуманы также записи нового диска, съемки серии рекламных видеоклипов, нужно было сделать и "черновые" варианты звукозаписи.
Надо сказать, что накануне поездки я как раз начал записывать фонограммы к Юрмальскому конкурсу. Непосредственно соприкоснувшись с творчеством американских профессионалов, я не по слухам, а что называется, собственными глазами увидел, насколько по-разному мы работаем. Они не тратят времени зря: там платишь из своего кармана за каждую минуту записи в студии. Это стимулирует интенсивную работу…
– Те песни, что вы записали в Америке, – это рок? О чем они?
– О дружбе, о человеческом взаимопонимании, о мире… В общем, да, это рок. Кстати, в новом альбоме есть песня под названием "Перестройка".
– А как вас встречала американская публика?
– Находясь в США, я ощущал огромный и неподдельный интерес американцев, обычно "зацикленных" на своих внутренних проблемах, ко всему советскому. Это, конечно, сыграло немаловажную роль в успехе гастролей. И еще, наверное, то, что пел я всем сердцем, не щадя своих сил.
– Вот такой парадокс: за океаном вас узнала и оценила широкая аудитория задолго до того, как вы стали популярны у себя на родине. Да и пластинки ваши появились там раньше, чем дома…
– Раньше ведь у нас как было? Стучишься в двери студий и никак не достучишься. А кто ты такой, собственно говоря?! Кто за тебя может поручиться? Поэтому Юрмальский конкурс и имеет для нас, певцов, такое значение. Выступишь на концерте – ну, послушают, похлопают – и забудут. А появился на телеэкране – считай, что тебя запомнили.
– Мне кажется, что в вашем творчестве американских специалистов, искушенных в современной музыке (и, между прочим, хорошо знающих свой музыкальный рынок, вкусы и пристрастия публики) привлекло прежде всего органичное соединение русских песенных композиций с сегодняшними ритмами и аранжировками рок-музыки. Думаю, это же привлекает к вам сердца и советских зрителей.
– Да, в моем репертуаре – не только современная музыка. Но старые песни и романсы я исполняю по-другому, чем наши академические певцы, то есть не в классическом стиле и не так, как было принято много лет назад. Я преподношу их зрителю в современном видении и восприятии, в ритме и настроении сегодняшнего дня. Во всех своих концертных программах я исполняю народные песни и романсы наравне с роком. Меня часто ругают за то, что я вольно обращаясь с этими, ставшими уже классическими, произведениями. Но мне хочется вдохнуть в них немного молодости, поэтому я активно вмешиваюсь в музыкальные формы.
А представляете себе старинную народную песню в чистом виде? Это восемь – двенадцать куплетов в едином монотонном напеве. Сегодня многие люди, особенно молодые, просто не смогут воспринять такой однообразный ритмический рисунок. Поэтому я оставляю один-два куплета (чаще всего первый и последний), а в середине стараюсь придумать логическое развитие песни: вмешиваюсь в мелодию, меняю ритм. Ради того, чтобы сделать старинную песню созвучной нынешним дням, раскрыть ее жизнеспособность, подчеркнуть привлекательность.
К сожалению, в нашей стране такое внимание народной песне уделяют немногие исполнители. Пожалуй, только Жанна Бичевская делает это с завидным постоянством. Но ее обработки ближе к стилю "кантри"
– Некоторым зрителям профессия эстрадного певца представляется сплошным праздником…
– А на самом деле это тяжкая работа. Если, конечно, относиться к ней всерьез. Каждая песня для меня – кусок жизни, прожитый в несколько коротких минут. Бывает, выйду на эстраду и чувствую какую-то фальшь. Тогда стараюсь отвлечься от чисто технических деталей исполнения, уйти в суть, в глубину песни, понять, где допустил сбой, ошибся.
На эстраде надо постараться забыть, что тебя в этот момент оценивают. Тогда удается справиться с волнением, собраться. Вообще-то волнение артиста перед выступлением – состояние естественное. Не волнуются только те, кто не ставит перед собой больших задач. Я страшно волновался на конкурсе. И все же понимал, что высокие баллы – не самоцель. Главное – это полное самовыражение, возможность высказать в песне все, что думаешь и чувствуешь, донести это до людей.
Искусство требует к себе честного и искреннего отношения. Часто ощущаю, как велика физическая нагрузка, но не позволяю себе отработать программу вполсилы, хотя концертов из-за наших мизерных ставок приходится давать слишком много.
Я и на репетициях стараюсь работать "на полную катушку", чтобы не терять форму, увереннее, легче чувствовать себя на концертах, чтобы не придумывать по ходу песни какие-то элементы, а постоянно жить в ней, во всем ее действии. Тогда есть надежда, что песня будет принята слушателем, что она может стать неким символом, повести за собой.
В этом смысле для меня особенно дорога песня "Коррида", которую я впервые исполнил на конкурсе в Юрмале.
– Расскажите, как вы работали над ней. Я помню: отзвучали последние аккорды и вы, словно лишившись последних сил, рухнули на сцену…
– Текст будущей песни, когда я его впервые прочитал, глубоко меня тронул. Сразу понял: это мое. Позже была написана музыка, но в ней не было медленного отыгрыша, типичного для испанских народных мотивов. Я попросил композитора Елену Ванину сделать эту часть медленной, мелодичной, как бы исповедальной. Мне казалось, что здесь обязательно должна быть исповедь человека, который стоит на виду у всех, и в эти мгновения решается его судьба. И он выдерживает это испытание. Потом ритм нарастает, продолжается схватка, и я уже перевоплощаюсь в быка и… "опять бью мимо…". Да, "Коррида" не просто песня – это как бы слепок жизни, в которой ты то храбрый, уверенный в своих силах и способный противостоять любому напору разъяренного зверя, то попавший в шкуру быка и так же, как он, бессильный, затравленный...
Я поначалу смутно представлял себе, как все-таки будет выглядеть окончательный, сценический вариант песни. Но в предконкурсном волнении голова продолжала напряженно работать. Когда вышел на сцену во время первого тура, когда зазвучала музыка, как бы призывая меня к поединку, и я увидел перед собой переполненный зрителями зал "Дзинтари", я словно ощутил себя в центре корриды: сейчас начнется бой. Я вытянул руку вверх и понял, что в этот момент я – тореро!
Только позже, анализируя свое выступление, понял, что практически два жеста – поднятая рука и сброшенный в порыве камзол – решили всю сценографию и драматургию песни.
– Саша, вы всегда верите в том, о чем поете?
– Верю. И не только в песне. Стараюсь и в жизни следовать библейским заповедям. Быть добрее и терпимее к людям. И строже, критичнее к себе, ко всему, что бы ни делал, какое бы место в жизни ни занимал.
– У вас есть семья?
– Был женат, однако семья пока не сложилась. Но я знаю, в чем мои ошибки, и готов бороться с ними. … И в жизни, и в творчестве надо стремиться к совершенству.
Татьяна Секридова
