|
|
Ночь – черноглазая жрица тепла да покойна,
Спит, навалившись на город всем телом своим.
Жду, распахнувши все двери и окна,
Знаю, где нужен, я сегодня любим.
Ну, занавесьте зеркала, ну, занавесьте,
Сегодня мне быть женихом, а ей – невестой.
Какой дурак сказал, что смерть – старуха?
Тот жил, видать, для тряпок, да для брюха.
Ну, занавесьте, ну, ради Бога, занавесьте,
Сегодня мне быть женихом, а ей – невестой.
Дверь распахнулась, и вошла, красой блистая,
В наряде свадебном любимая, родная.
Дом мой гудит от гостей, от свечей и от зноя.
Тысячи лиц моя память созвала на пир,
Тысячи лиц, не дававших мне в жизни покоя,
Тысячи лиц, треск свечей – весь мой мир.
Ну, занавесьте зеркала, ну, занавесьте,
От жизни-стервы что ли ждать любовной мести?
Я, как хотел, ее крутил и измывался,
Я для нее навек распутником остался.
Ну, занавесьте, ну, ради Бога, занавесьте,
Ведь как прекрасно мы ладком сидим со смертью.
Ведь если я взгляну, то в них и останусь,
И для кого-то весь, как есть, такой достанусь.
Ну, занавесьте, ну, ради Бога, занавесьте,
Отныне раз и навсегда повсюду вместе.
Ты так прекрасна, что понять тебя не в силе.
Не смейте плакать на моей могиле!
Ночь – черноглазая жрица тепла да покойна,
Спит, навалившись на город всем телом своим.
Жду, распахнувши все двери и окна,
Знаю, где нужен, я сегодня любим.
|
